— Ну что вы говорите, миледи? — упрекнула меня Лита. — Граф Марч — видный мужчина. И ростом высок. А вот вам не мешало бы быть чуть повыше.

— Чтобы смотреть на всех сверху, как с каланчи, — подхватила я, чем рассмешила служанку. — Не время ли идти? Мне кажется, колокол вот-вот зазвонит к службе.

Подай плащ, в церковь пойду в плаще, чтобы мачеха до поры не увидела.

Лита набросила мне на плечи легкий плащ — серый, как осенний туман, и расправила складки, чтобы моего наряда не было видно. Венок из белых роз благоухал так сильно и тонко, что кружилась голова. И я невольно вспомнила вчерашнюю встречу и слова, взволновавшие меня до глубины души: «Ты придешь… ты попросишь, чтобы я взял тебя… на поляне, среди белых роз…».

— Никогда! — сказала я пылко.

— Что, леди? — спросила Лита удивленно.

— Так, сама с собой заговорила, — пробормотала я, возвращаясь под своды Картехога из-под дубов эльфийского леса.

Служба в церкви была долгой и праздничной. Я стояла по левую руку от отца, набожно держа свечу, но чувствовала злость мачехи, стоявшей позади меня, и взгляды лордов, прибывших на праздник. Один из гостей выделялся красотой и статью, и я сразу решила, что это и есть лорд Фицалан, о котором рассказывала Лита. Он и вправду был хорош собой — русоволосый и светлоглазый, как все северяне. Одет не особенно богато, но все искупало приятное выражение лица и добрая улыбка. Рядом с ним стоял пожилой мужчина, в котором я безошибочно угадала маркграфа Намюра. Все пальцы у него были унизаны кольцами с драгоценными камнями, а на шее красовалось ожерелье с чеканным портретом короля. Драгоценный бархат на одежде, тонкая козлиная кожа на сапогах, и даже пуговицы сияли золотом. Вот только внешность маркграфа была настолько же отталкивающей, насколько притягательными драгоценности.

Я отвернулась, передернув плечами, как от озноба. Бедные дочери леди Брина!

Если сынок пойдет в папочку, им и богатство свекра не доставит радости.

Мачеха щипала меня за бок всю службу, а когда мы вышли, начала выговаривать шепотом:

— Вы сума сошли, леди Дженет! Что за наряд на вас?! Это нижняя рубашка вашей бабушки?!

Сама она была очень хороша в алом платье и украшенная маками. Просто райская птичка, а не женщина. Но я-то видела, что взгляды всех были устремлены на меня, и знала, почему. Потому что разноцветные наряды казались рядом с моим скромным белым платьем радужными кляксами. А уж о розах и говорить было нечего — их благоуханье затмило все остальные цветы.

— Не раздражайтесь так, леди Элеонора, — посоветовала я мачехе шепотом. — А то станете красной, под стать вашему платью!

Мачеха не нашлась с ответом и лишь открывала и закрывала рот, оскорбленная до глубины души.

Отец пригласил гостей разделить с нами праздничную трапезу и последующий час мы сидели за богатым столом, наблюдая, как гости с завидным аппетитом поглощают рыбу, мясо, дичь и свежие овощи, похваливая щедрость хозяина.

— Джен! — отец подмигнул мне поверх бокала. — Молодой Фицалан не сводит с тебя глаз. Обрати внимание, порадуй героя.

— Что вы, папочка, — ответила я нарочито жеманно. — Разве благородной юной леди пристало расточать обольстительные улыбки направо и налево? Лучше пойду, помолюсь в тишине.

Мачеха побагровела, понимая, над чьими нравоучениями я посмеиваюсь, а отец, вливший в себя уже немало крепкого вина, добродушно расхохотался.

Я поцеловала ему руку и поспешила наверх, в свою комнату, чтобы сменить венок, освежиться и немного отдохнуть.

Спускаясь к гостям через три четверти часа, я встретила на площадке второго этажа, у раскрытого окна с видом на Картехогский лес, лорда Руперта Фицалана.

При моем появлении он поклонился и сказал:

— Чудесный вид отсюда, не правда ли, миледи? Не полюбуетесь ли им со мной?

— Мне будет очень приятно ваше общество, — ответила я, улыбаясь так сладко и скромно, что даже мачеха не смогла бы лучше.

Глава 4

С лордом Рупертом мы позабыли о времени. Он оказался на удивление хорошим рассказчиком — говорил изысканно, но не витиевато, легко, но не легкомысленно.

Он рассказал о последней поездке в столицу, и я нашла его замечательным собеседником, потому что ни разу не заскучала и смеялась от души.

Но чем дольше продолжался разговор, тем более задумчив становился лорд, и взгляды, которые он бросал на меня, становились все более печальны.

Я делала вид, что не замечаю его томной печали, но сердце так и трепетало, дожидаясь признания. И оно не заставило себя ждать.

— Не просто так мы встретились здесь, — признался вдруг лорд Руперт.

Изобразив удивление, я спросила:

— Вот как? В чем же причина нашей встречи?

— Вы меня поразили! — признался рыцарь. — Когда я увидел вас, то потерял дар речи. Вы самая прекрасная девушка Лаванда! В моих краях сказали бы, что вы похожи на королеву фей.

— В наших краях так не говорят, милорд, — сказала я, опуская ресницы, как того требовал этикет. — В наших краях говорят: кого зовешь, тот и придет. Поэтому мы не упоминаем о лесном народе открыто.

— Простите, — рассыпался он в извинениях. — Я и забыл, что вы живете с ними бок о бок. Но может, вы украли частичку их магии, чтобы очаровать меня?

— Что вы, милорд, у меня и в мыслях не было ничего такого, — приняла я смущенный вид. — Воровство и очарование — разве это достойно леди? Лорд Руперт засмеялся, оценив мою шутку.

— Что бы вы ни делали — это выше всяких похвал! — сказал он пылко и вдруг взял меня за руку. — И все же, глядя на вас, я не могу не вспомнить об эльфах. Ведь они, по преданиям, прекраснее всех живых существ. Только вы затмили бы любого из них…

— У вас хватает смелости говорить про эльфов, лорд Руперт? — раздался вдруг позади хриплый голос.

— Милорд! — Руперт отпустил мою руку и поспешил поклониться маркграфу, который поднимался по лестнице, прихрамывая на каждом шагу.

Я тоже поклонилась, постаравшись выглядеть смущенной. Все-таки, юной леди не пристало разговаривать наедине с мужчиной, да еще позволять держать себя за руку.

Маркграф поднялся на площадку к нам и мельком взглянул на лес, которым мы недавно любовались.

— Мерзкое место, — сказал он. — Ваши предки лишились ума, леди Марч, когда решили поселиться возле Картехогского леса. О нем недаром ходит дурная слава.

— О нет, милорд, — возразила я, обиженная тоном, которым он заговорил о моих предках, — мы ни разу не видели ничего дурного от лесного народа.

— От лесных чудовищ, — сказал он, как выплюнул, и отвернулся от окна. — Считайте, что вашему семейству повезло.

Вблизи маркграф оказался еще противнее. Кожа у него была побита оспой, вся в глубоких отметинах. Он какое-то время рассматривал меня, а потом покривился. — В наших краях, — сказал он, поднимаясь по лестнице, — говорят, что уродливая жена — подарок мужу, а красивая — подарок для всех.

— Милорд! — воскликнул лорд Руперт. — Как вы смеете!..

Я положила руку ему на плечо, давая понять, что не нужно вступать в ссору.

— Можете продолжать беседу, — бросил через плечо маркграф, — я не имел в виду леди Марч. Просто припомнил старую поговорку.

Он удалился, а лорд Руперт зло смотрел ему вслед.

— Невежа, хоть и в золоте! — сказал он возмущенно.

— Что поделать? — ответила я философски. — Там, где много золота, манеры не так уж и важны.

— Мне хотелось бы загладить ту грубость, свидетельницей которой вы стали, — лорд Руперт поцеловал мне руку и нежно пожал. — Не пожелаете ли…

Но нас прервали во второй раз. Появилась Лита — чинная, важная, и лорду Руперту пришлось снова меня отпустить.

— Миледи желает видеть вас, — сказала мне служанка. — И милорд тоже.

— Прошу прощения, но я должна идти, — я улыбнулась лорду Руперту так скромно и ласково, как только могла. — Беседа с вами была очень приятной.

— И надеюсь, что не последней, — подхватил он.

Когда мы свернули за угол, и лорд не мог нас больше видеть, Лита схватила меня под руку и захихикала: